Навеяно креативом оф liliana_shirika@lj, своеобразный Tribute to.

П Р О Л О Г
З а н а в е с
Занавес неспешно светлеет, проявляясь в виде полусумрачной статической панорамы ночного декабрьского города, Москвы или чего-то другого похожего, одновременно из тишины возникает, набирая громкость, песня Олега Митяева:
Утопал в цветах рояль, люди плакали -
А он, по сути, ничего не сказал...
Спел про то, как по весне с крыши капали
Наши грёзы, пробудившись от сна...

Он как-будто бы не пел, а скрипел как лес,
Растревоженный пургой небольшой...
Он ни с жалостью ко мне, ни с хулой не лез,
А беседовал - как-будто с собой...

Он шьёт из светлой грусти - Непраздничные вещи,
Какие-то простые, невзрачные на вид,
А кажется, что горлом тоска вот-вот захлещет,
И зал зарукоплещет, и сердце заболит...
. . . П а н о р а м а о т о д в и г а е т с я . . .
Комната. Стол, окно, ёлка в углу. У окна, спиной к зрителю, стоит Он. Он неподвижен, молча стоит и смотрит в окно, где в ранних декабрьских полусумерках уже начинают загораться первые серебринки звёзд и желтинки окон... Он просто стоит и молча смотрит в окно....
Около полуминуты слышны лишь гул машин за окном да время от времени - легкое дребезжание стекла в оконной раме. Потом появляется Голос - это Его Голос, но это говорит не Он.... Голос размеренно, слегка устало и почти совсем без эмоций говорит:
Вот опять перехлёст дорог
Право выбора мне даёт -
Почему ж я вновь одинок,
В этот новый, хреновый год?
В воздухе снова повисает тишина. Спустя ещё примерно полминуты из этой тишины протаивает, нарастая силой, агрессивно-завлекающая, весёлая карнавальная музыка... хор радостных голосов, среди которых явно преобладают молодые звонкие женские, поёт завлекающе-пригласительный стих...
Сокрыта жизнь покровом ночи,
Покой иллюзией манит,
И только песня между прочим
К себе притянет, как магнит.

Способны ль мы сопротивляться
Веленью бьющихся сердец?
Разум же велит обороняться,
Но и ему придет конец.

Ворвется в жизнь пора смятений,
Нарушится времен привычный ход,
Душа не избежит влечений,
Что образ призрачный несет.

И взору, как и сердцу, отзовется
Мечта, пленительно к себя зовя.
И всё, что вновь тебя коснется,
Придет, как гром, средь бела дня.

Противиться же гласу сердца
Уж не спеши, прислушайся к нему,
Ведь от него уж никуда не деться,
Откройся же мянящему огню.

Забудь о том, что радости лишало,
Во власть волшебных чар приди,
Защиту и опору.. что не мало,
Даруют звуки музыки ночи...
По мере того, как голоса и музыка становятся громче, комната с Ним тускнеют, погружаясь в полусумрак. Вместо них проступает другая комната, - более просторная, нарядно-празднично украшенная, с ёлкой, музыкой, застольем и около-десятком радостных лиц. Среди них почти не выделяется Он - только какая-то не вполне естественная неподвижность и как-будто отрешенность немного словно отодвигают Его ото всех остальных, делая Его заметным - и в то же время неприметным. Допев стих, музыка сменяется другой, тоже праздничной - но приглушенно-тихой. Параллельно с этой сменой музыки электрическое освещенье выключается участниками вечеринки, и зажигаются свечи, - обычные, а затем и пара бенгальских... Проступая через музыку и поверх музыки, снова возникает Его Голос - который слышен вопреки тому, что Он либо молчит, либо обменивается обрывочными репликами с другими участниками и участницами мероприятия...
Он был один в их тесном круге,
Шутил всё, а порой - молчал...
Его тоски и сметрной скуки
Никто вокруг - не замечал...

...а он сидел - и их не видел,
Хоть с ними пил и танцевал.
И тем навеки их обидел,
Что радость их - не понимал...

Их раздражала и бесила
Его пустая болтовня,
А он - кричал, что силы было:
"Друзья! Услышьте же меня!!!"

Но - разошлись пути-дороги,
И разбрелись они по ним...
Они - ушли к другим, ко многим,
А он - опять ушёл одним...
Свечи тихо гаснут, музыка стихает - и умолкает, успев лишь допеть голосом Аллы Пугачёвой:
Я шут, я Арлекин, я просто смех! Без имени, и вобщем - без судьбы!..
Затем, снова Его Голос, на фоне глухой тишины и мрака:
Подслащённой тоски глоток
Пью неспешно, как жидкий лёд...
Почему ж я вновь одинок
В снова новый, хреновый год?
На фоне тишины и тьмы снова проступает панорама ночного города, и снова слышен Олег Митяев:
...и действительно, потом всё сбывается -
Вспоминается опять, что живой...
И вот тут-то человек - напивается,
И не хочет возхвращаться домой...

Он печаль свою, как йод, всем на раны льёт,
И настойчиво зовёт на вокзал...
Но, конечно же, под утро домой идёт,
И всё шепчет - как он верно сказал...

Он шьёт из светлой грусти Непраздничные вещи,
Таких не на парады нельзя, ни на балы...
И вы не запоёте в толпе такие песни,
А только промолчите - и будете правы...
Панорама постепенно светает, на месте её проступает утренняя, заснеженая декабрьско-январская улица того же города. Он идёт не спеша, почти не глядя по сторонам, и лишь один раз бросает взгляд назад - туда, где виднеется толпа людей, чем-то похожих на тех, кто участвовал в предыдущей сцене. Снова под размеренный гул машин Его Голос начинает декламировать...
И до сих пор случится встретить -
Не часто, только иногда,
Его мираж... Но на рассвете
Он вновь уходит - в никуда...

Он средь веселья ходит тенью,
Сухой и призрачной тоской,
На Новый Год, на День Рожденья
Придёт - и ходит, сам не свой...

Иль сядет, или потанцует,
Но на лице - печали тень,
И лёд тоски во взгляде дует,
И смех звучит - как дребедень.

Он как живой - и всё ж убитый,
Он - призрак, а не человек...
Людей не знал, людьми забытый,
Один - навеки и вовек...
Он входит в метро. Дверь захлопывается, и одновременно весь звук резко, но без хлопка, обрывается в тишину. Чернота.
Спустя секунд двадцать возникает глуховатый, усталый больше обычного, и как-будто надорванный, но всё-таки Его Голос за кадром, точнее - во тьме.
...Он ушёл. Потом с Ним случилось ещё очень многое. Ему было больно, очень больно, тоскливо и одиноко. Но потом, Он смог пережечь эту тоску, пережить Свою боль, понять и узнать Себя и Свою муку. Он понял, Он научился знать. Он научился зная, управлять - не только внешним миром, но и Самим Собой, Своим внутренним Я. Именно с этого момента, дня оседлания Себя и овладения Собой, Он окончательно перестал верить - потому что научился Знать. Именно с этого мига Он и стал в полной мере слова Воландом - Тем Кто Знает, Тем Кто Познаёт. Он не убил в Себе эмоций, не убил в Себе чувства - но Он подчинил их Своему Расудку, загнав их в строго Разумно отведённые им рамки. Он продолжил Жить - и Он будет Жить, Знать, Добиваться и Искать, как бы оно там ему ни стало...
Из мрака снова протаивает панорама Москвы, на этот раз - рассветного розово-серого неба с верхушками домов на горизонте. Голос Розенбаума, плавно возникая среди тишины, поёт...
Не жалею - что живу я часто, как придётся!
Только знаю, что когда-нибудь, в один из дней,
Всё вернётся! Обязательно, опять вернётся -
И погода! И надежды, и тепло друзей!

Так поскучаем! Да чтобы радостней была минута,
Нашей встречи! А она уже не за горой...
Вновь весною - из полёта возратятся утки,
Стосковавшись. По озёрам с голубой водой....

Я помню - давно! Учили меня - отец мой и мать...
Лечить - так лечить!
Любить - так любить!
Гулять - так гулять!
Стрелять - так стрелять!
Но утки уже - летят высоко, летать так летать!
Я им - помашу рукой...
Летать так летать! - Я им помашу рукой...
Летать так летать! -
Я им -
помашу
рукой...

Небосвод тем временем становится огненно-алым, и в пламенеющем свете взошедшего солнца как-будто тают, переставая быть различимыми глазу, верхушки домов, а затем и дома вообще... к финальному аккорду песни солнце заливает весь экран, не оставляя ни единого пятнышка дорассветной темноты, сырости и грусти...
И времени лёт
Симфонией нот
Надежду поёт!..
И Солнце встаёт!..
И поезд -
летит
вперёд!

PS.
Ах, да. Пока не забыл. Все персонажи и события вышесказанной пьески являются художественно вымышленными. Все совпадения с лицами и событиями из объективной реальности суть не более чем плоды чьих-то личных субьективных иллюзий. Автор не хотел сказать своим текстом ничего более, кроме того что уже сказано в пьесе.
Вот и всё. А кому рассказать, - как в психушке примерить рубашку...
Два стакана и дверь нараспашку. И опять - Воскресения ждать...
Кстати, есть мнение, что подобные постскриптумы являются не более чем отговорками, существующими лишь для отвода авторской совести, избежания исков в суд за клевету и для стабилизации психологического комфорта авторских душ. Что ж, такое мнение тоже имеет право на жизнь, - и автор данного текста определённо не намерен здесь ни опровергать, ни подтверждать правоту сего мнения применительно к своему созданию...
Я попался на его заклинания -
Раза три, но воротился живой...
И хочу предупредить Вас заранее:
Он обманет вас любою ценой...

Уж лучше пусть из грусти - непраздничные вещи
Он шьёт для непутёвых, таких же чудаков -
А нас пускай отпустит на зрелище полегче,
Без этих сложных песен, и беспокойных снов...